И, точно читая книгу, невидимую мне, она тихо и просто рассказывает историю о жене его. - Согрешила она с одним человеком, а они заприметили это да и навели его, мужа, на них, а после засмеяли ее да и Демида, за то, что он ей простил грех. Она, с того смеха над нею, удавилась в чулане, а он вот непробудно запил... Уже второй год это, и скоро его сгонят с места. Мой не пил много да всё уговаривал его: "Ой, Демиде, не поддавайся людям, живи просто, они - свое, а ты - свое..." Из маленьких тусклых глаз текут мелкие слезы и тают в припухших морщинах оплаканных щек. Маленькая голова трясется, как увядший лист осенью, - нельзя смотреть в это кроткое лицо, измятое старостью и печалью! Я ищу в душе - что бы сказать утешительного этому человеку? Не нахожу ни слова и чувствую себя обиженным. Вспоминаются давно прочитанные где-то странные слова: "Слуги богов не должны стонать, но смеяться, ибо стоны причиняют скорбь людям и богам". - Мне надобно идти, - говорю я смущенный. - О? Ее восклицание торопливо, как будто она испугана моими словами, неверной рукою она шарит в юбке, и темные губы ее безмолвно шевелятся. - Мне не надо денег, хозяйка, дайте хлеба, коли есть... - Не треба - гроший? - переспрашивает она недоверчиво. - А на что они мне? - Ну, як хочете, - соглашается старуха, подумав. - Як хочете... Тоди. - спасиби вам! ...Предо мною в синем небе улыбается солнце, хвастливо распустив над землею павлиний хвост своих лучей. Я ему подмигиваю: знакомо оно мне - пройдет ча" са два времени, и его улыбки будут жечь, как огонь. Но пока мы друг другу нравимся; я иду меж хлебов и пою песнь ему, владыке жизни. Неприступный естеством, Приступен мне быв, В мене облекохся, Всё мое естество осветли И своим вознесением возведе мя Превыше всякого начала и власти! ...Будем жить просто: они - свое, а мы - свое!..
|