Алексеев стал ходить взад и вперед по комнате, потом остановился перед картиной, которую видел тысячу раз прежде, взглянул мельком в окно, взял какую-то вещь с этажерки, повертел в руках, посмотрел со всех сторон и положил опять, а там пошел опять ходить, посвистывая, - это все, чтоб не мешать Обломову встать и умыться. Так прошло минут десять. - Что ж вы? - вдруг спросил Алексеев Илью Ильича. - Что? - Да все лежите? - А разве надо вставать? - Как же! Нас дожидаются. Вы хотели ехать. - Куда это ехать? Я не хотел ехать никуда... - Вот, Илья Ильич, сейчас ведь говорили, что едем обедать к Овчинину, а потом в Екатерингоф... - Это я по сырости поеду! И чего я там не видал? Вон дождь собирается, пасмурно на дворе, - лениво говорил Обломов. - На небе ни облачка, а вы выдумали дождь. Пасмурно оттого, что у вас окошки-то с которых пор не мыты? Грязи-то, грязи на них! Зги божией не видно, да и одна штора почти совсем опущена. - Да, вот подите-ка, заикнитесь об этом Захару, так он сейчас баб предложит да из дому погонит на целый день! Обломов задумался, а Алексеев барабанил пальцами по столу, у которого сидел, рассеянно пробегая глазами по стенам и по потолку. - Так как же нам? Что делать? Будете одеваться или останетесь так? - спросил он чрез несколько минут. - А что? - Да в Екатерингоф?.. - Дался вам этот Екатерингоф, право! - с досадой отозвался Обломов. - Не сидится вам здесь? Холодно, что ли, в комнате или пахнет нехорошо, что вы так и смотрите вон? - Нет, мне у вас всегда хорошо; я доволен, - сказал Алексеев. - А коли хорошо тут, так зачем и хотеть в другое место? Останьтесь-ка лучше у меня на целый день, отобедайте, а там вечером - бог с вами!.. Да, я и забыл: куда мне ехать! Тарантьев обедать придет: сегодня суббота. - Уж если оно так... я хорошо... как вы... - говорил Алексеев. - А о делах своих я вам не говорил? - живо спросил Обломов. - О каких делах? Не знаю, - сказал Алексеев, глядя на него во все глаза. - Отчего я не встаю-то так долго? Ведь я вот тут лежал все да думал, как мне выпутаться из беды. - Что такое? - спросил Алексеев, стараясь сделать испуганное лицо. - Два несчастья! Не знаю, как и быть. - Какие же? - С квартиры гонят; вообразите - надо съезжать: ломки, возни... подумать страшно! Ведь восемь лет жил на квартире. Сыграл со мной штуку хозяин: "Съезжайте, говорит, поскорее".
|